«Душа хотела б быть звездою…». Приближается день 215-летия Ф. Тютчеву

Час поэтического настроения «Душа хотела б быть звездою…» (215 лет Тютчеву) прошел в школе № 3 в десятом  классе (учитель Кабышева О.С.). Наталья Владимировна Кононович включила в свой рассказ о  гении романсы  на его стихи, музыку к которым написали С. Рахманинов и   Л. Малашкин.

Есть два самых известных русских любовных стихотворения, ставшие классическими романсами. Первое принадлежит Пушкину - «Я вас любил: любовь еще, быть может». Второе  написано на закате жизни маленьким седым стариком с острыми внимательными глазами - Федором Ивановичем Тютчевым: «Я встретил вас - и все былое». Вместо заглавия - загадочные буквы «К.Б.». за ними -  юношеская любовь, «Крюденер Баронесса». Та самая, которая привезла когда-то Пушкину из Германии тютчевские стихотворения. Всеволод Сахаров  в статье «Загадки Федора Тютчева» пишет: «Амалия фон Лерхенфельд, в замужестве баронесса Крюденер, побочная дочь прусского короля, сестра русской царицы и европейски знаменитая красавица, трижды мелькнула в жизни Тютчева: как увлекшее его юное беззаботное создание в Мюнхене, как величественная и очень влиятельная светская дама в Петербурге (за ней ухаживали император Николай I, Бенкендорф и Пушкин) и как одна из неожиданных и последних посетительниц умирающего поэта, с изумлением и признательностью принявшего от нее прощальный поцелуй.

Его стихотворение «Я встретил вас - и все былое» - любовное воспоминание великой силы, тонкого проникновения в силу былого чувства, движение к ней, прежней и вечно юной, вдруг оживающего, теплеющего сердца, тончайшая одухотворенность, какое-то дуновение золотых юных лет, нежные сильные звуки жизни, превращающие осень в весну и возвращающие молодость.  Любовь - животворящая сила, возвращающая на мгновение юность».

Библиотекарь открывает  стихотворение «О, как убийственно мы любим», которое  стало историей мучительной, осуждаемой обществом любви. В нем запечатлен путь от зарождения первого светлого чувства, волшебного взора и нежных речей до отречения, ежедневного страдания.  Очарование  новой увлекательной любви с ее «волшебным взором», пылкими речами и радостным смехом уходит, и взамен остаются долгие мучения, безотрадная боль и слезы, вторжение грубой толпы в заветный мир чувства двоих.

Наталья Владимировна  показала старшеклассникам  видеосюжеты, где известные актеры читают стихи о природе. Лирической смелости тютчевских метафор удивлялся поэт Фет, цитируя знаменитую строку «Поют деревья, блещут воды». Ведь петь могут только живые существа, но таковы именно деревья у Тютчева. «Деревья поют у г. Тютчева!.. поют своими мелодическими весенними формами, поют стройностью, как небесные сферы», - восклицал Фет, сам смелый лирик и певец природы. Знаменито стихотворение «Весенняя гроза»  - гимн грозе, веселое, радостное описание весеннего торжества природы, бурного пробуждения всех сил и существ к жизни.

Но поэт не только показывает  бесконечно богатую красоту природы, он защищает ее права. Стихотворение   «Не то, что мните вы, природа» - это хвала природе, великой душе и матери человечества:

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык…

Невозможно понять поэзию Федора Ивановича, не зная его судьбы. Поэтому перед  слушателями открывались страницы его биографии. Историк Семен Экштут высвечивает жизнь великого поэта:

“Его обществом дорожили члены Императорской фамилии и великосветские львицы, восторженные барышни и недоверчивые студенты, седые сановники и маленькие дети. Поражавший современников исключительными по своей прозорливости мрачными предсказаниями будущего, он еще при жизни приобрел репутацию Кассандры, но благополучно избежал ее участи. Ему безболезненно сходили с рук такие выходки, за которые любой другой человек неминуемо поплатился бы репутацией, карьерой, изгнанием, свободой...

Он дослужился до чина тайного советника и имел две звезды — высшие степени орденов св. Станислава и св. Анны. Он был пожалован придворным званием камергера, а две его дочери стали фрейлинами — это был знак высочайшего благоволения к их отцу. Между тем карьеру Тютчева нельзя назвать блестящей, а жизнь и судьбу — лишенной противоречий, безоблачной и счастливой».

Он  отличался тонкой и изящной духовной организацией. В  ответ на оду «Вольность» накануне декабристского мятежа Тютчев сказал: «В России канцелярия и казармы. Все движется вокруг кнута и чина».

В. Сахаров пишет: «Благодаря своим связям и авторитету он способствовал облегчению цензурной участи многих изданий и литераторов и ввозу в Россию запрещенных прежде книг. <…> Французские его письма и статьи также литературны, полны отточенных афоризмов и острот, глубоких суждений о политике и литературе. Но главной в этой жизни остается лирика, поэзия мысли как великое открытие и наследие Ф.И. Тютчева».

Он рождал изящные скользящие остроты,  изрекал пророчества, которые разносились без всякой заметной для государства пользы.  Например,  с потрясающей точностью предсказал еще в ходе франко-прусской войны не только неизбежное скорое поражение Франции, но и то, что Пруссия, ставшая Германией, развернется фронтом против России и “навлечет на нашу бедную страну несчастья, более ужасные, чем те, которые ныне поразили Францию”.

Терял рифмованные черновики, он не носится со своим талантом,  не рассылал  свои тексты по редакциям. Дождавшись очередного ордена, он его не носит… вернее, не выкупает. Тогда царская власть “вручала” только решение о награждении, а чтобы нацепить звезду или крест, кавалер должен был свою награду выкупить. Тютчев не выкупал.

В. Сахаров отмечает и пророческий дар поэта, который писал печальные стихи о крепостной крестьянской России, где время как бы остановилось. Главное слово в стихотворении «Эти бедные селенья»  - «долготерпенье», ставшее главной национальной добродетелью. Народ удручен тяжестью рабства, нищеты и невежества. Власть и высший свет Тютчев называл глубоко безнравственной «накипью русского общества», «подделкой под истинный народ». И утверждал: «Жизнь народная, жизнь историческая осталась еще нетронутой в массах населения. Она ожидает своего часа, а когда этот час пробьет, она откликнется на призыв и проявит себя вопреки всему и всем».  

Лев Аннинский в статье «Бессильный ясновидец» утверждает, что Тютчев плохо подходил на роль карьерного дипломата, мог составить  ноту в замысловато-поэтичных тонах.  Он называет его «великий ориентир в пылающей бездне нашей истории». И приводит меморандум, сложенный Тютчевым к стопам Его Величества в 1845 году:

“…Если Запад враждебен к нам, если он глядит на нас недобро, причина заключается в том, что, признавая и даже преувеличивая, быть может, нашу материальную силу, он чаще всего, как ни абсурдно это звучит, сомневается в том, что могущество наше одушевлено собственной нравственной жизнью, собственной жизнью исторической. Между тем человек, в особенности же человек нашего времени, так создан, что он смиряется с физической мощью лишь тогда, когда различает за нею могущество нравственное.

В самом деле, странная вещь, которая спустя несколько лет покажется необъяснимой. Вот Империя, воплощающая волею обстоятельств, подобных которым, быть может, не сыщешь в мировой истории, разом две громады: судьбы целой расы и прекраснейшую, святейшую половину Христианской Церкви.

И при этом находятся люди, которые всерьез задаются вопросом, где патенты этой Империи на благородство…”

Текст  Тютчева — это не Докладная записка, как значится на титуле, это нечто неизмеримо большее. С. Экштут назвал его  “гирляндой  поэтических метафор, притворившихся меморандумом”.

Приведем текст статьи Л. Аннинского:

«Но ЧТО сплело гирлянду, ЧТО притворилось меморандумом?

Опять берем кончик нити: главная опасность — Германия.

Кто натравливает на Россию немцев?

Так и есть: Ватикан.

<…>

Так что же, бессмысленно ясновидение гения?

Нет, оно имеет огромный смысл.

Тютчев из полуторавековой дали говорит нам:

“Главное и самое трудное для нас — поверить в собственные силы, дерзнуть признаться самим себе в грандиозности нашего предназначения, дерзнуть вполне принять на себя этот груз.

Отыщем же в себе эту веру, эту отвагу”.

Эти слова читаются как только что написанные.

Отыщем ли веру и отвагу?»

Помните тютчевское:

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать -

В Россию можно только верить.