С
русским певцом, поэтом, композитором Александром Николаевичем Вертинским познакомились
старшеклассники школы № 2 (учитель литературы Крючкова А.В.), побывав в гостях
библиотеки в час высокого искусства «Портрет русского Пьеро». В
этом году ему исполнилось 130 лет со дня рождения.
Публикаций о Вертинском множество, от добросовестных до самых нелепых. Он
создал особенный, поэтически-музыкально-театральный
жанр, в котором никто больше не творил. Булат Окуджава
считал его родоначальником авторской песни. Заметное количество его творений полно умной иронии и забавного юмора.
С гимназических лет увлеченный любительской сценой, Вертинский
попадает в художественную богему, пишет стихи, рассказы для газет и рецензии на
статьи и спектакли. В 1914 году уходит
добровольцем на фронт, работает в санитарном поезде. Вернувшись в Москву, успешно
выступает с музыкально-поэтическими
произведениями: «Петь я не умел! Поэт я был
довольно скромный, композитор тем более наивный! Даже нот не знал, и мне всегда
кто‑нибудь должен был записывать мои мелодии. Вместо лица у меня была маска.
Что их так трогало во мне?» Наверное, то, что поэт, композитор,
артист в одном лице делится своими чувствами со слушателями:
Я устал от белил и румян
И от вечной трагической маски,
Я хочу хоть немножечко ласки,
Чтоб забыть этот дикий обман.
Об этой работе он писал: «…
я стал писать песенки-новеллы, где был прежде всего сюжет. Содержание.
Действие, которое развивается и приходит к естественному финалу. <…> Одну
за другой постепенно создавал я свои песни. А публика, не подозревавшая, что
обо всем этом можно петь, слушала их с вниманием, интересом и сочувствием.
Очевидно, я попал в точку. Как и все новое в искусстве, мои выступления
вызывали не только восторги, но и целую бурю негодования».
После Октябрьской революции певец покинул Россию на
долгие 25 лет, тоска по родине звучит в его новых творениях:
А когда засыпают березы
И поля затихают ко сну,
О, как сладко, как больно сквозь слезы
Хоть взглянуть на родную страну!
В
воспоминаниях он писал: «…для того, чтобы
прожить на чужбине, — надо много и тяжело работать». Вертинскому отказывают в возвращении в Россию дважды. В годы эмиграции им
были созданы многие из его лучших песен. Стихи очень необычны:
«И Венеции юные срипки
Распоют Вашу грусть, растанцуют тоску и печаль».
«И мне жаль, что на тысячи метров
и любви, и восторгов, и страсти
не найдется у Вас сантиметра
настоящего личного счастья».
Его поэтическая
зарисовка «В синем и далеком океане»
по духу и цели очень созвучна гумилёвскому «Жирафу»:
В синем и далеком океане,
Где-то возле Огненной Земли,
Плавают в сиреневом тумане
Мертвые седые корабли.
Их ведут слепые капитаны,
Где-то затонувшие давно.
Утром их немые караваны
Тихо опускаются на дно.
Он рисует превосходный поэтический образ времени: “Время – старый обманщик, как пылинки с цветов
с них сдувает года“. Романс «Прощальный ужин» полон любовной лирики и
блестящей иронии: «Сегодня томная луна, как пленная царевна, грустна, задумчива,
бледна, и безнадёжно влюблена. Сегодня музыка больна, едва звучит напевно. Она
капризна, и нежна, и холодна и гневна”. Кто ещё так писал о
музыке создающей настроение?
Наталья Владимировна включает «Танго Магнолия», которое все узнают
по широко известной первой строчке «В
бананово-лимонном Сингапуре». Красивая песня с бананами, лимонами, желтыми
шкурами, воплями обезьян, темно-синими бровями, криками попугаев, магнолиями и любовью.
Дети слушают песню «Дочери» в исполнении
Олега Погудина.
Вертинский имел
мировую известность, несмотря на то, что пел исключительно на русском языке. Его
успеху способствуют великолепные
артистические данные и уникальная исполнительская манера.
В 1943 он написал
письмо на имя В. М. Молотова: « Двадцать лет я живу без Родины. . .
. Но всякому наказанию есть предел. Даже бессрочную каторгу иногда
сокращают за скромное поведение и раскаяние. Под конец эта каторга становится
невыносимой». В этом же году Александр Вертинский вернулся в Советский
Союз: «… двадцать пять лет мне снился один и тот же сон.
Мне снилось, что я, наконец, возвращаюсь домой и укладываюсь спать на… старый
мамин сундук, покрытый грубым деревенским ковром. Неизъяснимое блаженство
охватывало меня. Наконец я дома! Вот что всегда значила для меня родина. Лучше
сундук дома, чем пуховая постель на чужбине».
Артисту с
мировым именем в 55 лет пришлось начинать все сначала, давать по 24 концерта в
месяц. Он снимался в эпизодических ролях в кино. Как бы подводя итоги
творческой жизни, он создает чудесные строки:
…Я любил и
люблю этот бренный и тленный,
Равнодушный, уже остывающий мир.
И сады голубые кудрявой вселенной,
И в высоких надзвездиях синий эфир.
Трубочист,
перепачканный черною сажей,
Землекоп, из горы добывающий мел,
Жил я странною жизнью моих персонажей,
Только собственной жизнью пожить не успел.
И, меняя
легко свои роли и гримы,
Растворяясь в печали и жизни чужой,
Я свою – проиграл, но зато Серафимы
В смертный час прилетят за моею душой!
Стихотворение
написано в период, когда его тепло принимают зрители, залы переполнены до отказа. Вертинский пишет: "Даже постареть
некогда! А на это ведь тоже нужно время!»
Но времени уже не было, шел 1957 год, последний год жизни
Александра Николаевича. Перед вами – последние строчки из книги его воспоминаний «Дорогой
длинною»…
